Карабановский детский дом

БОЛИТ ЛИ СЕРДЦЕ У «КУКУШКИ»?

«Кукушками» в народе принято называть женщин, бросивших своих детей. К категории таких особ относилась и сельский почтовый работник Валентина М..
О том, что у Вали были как бы две разные жизни, знала она сама да самые близкие родственники. Вторая часть жизни была у всех на виду: молодая замужняя женщина, имеет ребёнка — мальчика дошкольного возраста. Муж работает механизатором в совхозе. В общем, семья как семья.
Первая же часть жизни (Валя очень надеялась, что с годами она будет забываться) в последнее время часто стала всплывать в памяти, не давая покоя.

Чаще это начиналось во сне. А потом стало мешать и засыпать.
Заметил и муж, что с женой стало происходить что‑то неладное. Советовал обратиться к врачу, а она всё отнекивалась, признавшись мужу, что поругалась с начальником на работе.
— Ну и брось ты эту работу! — в сердцах сказал муж. — Проживём и без неё, невелики на почте деньги. Что нервы‑то зря трепать!
Но по ночам её продолжали мучить бесконечные тяжёлые сны. Она, семнадцатилетняя девчушка, как‑то познакомилась в клубе с молоденьким солдатом. Встречались. Гуляли. А потом родила Валя сына Женьку. Пока лежала по больницам, солдат уволился в запас и исчез в неизвестном направлении. А она, как говорится, осталась один на один со своей бедой и радостью.
Как‑то пришла в роддом мать и сказала коротко и ясно:
— Ты мне с ребёнком не нужна. Домой с ребёнком не пущу. Где добыла, туда и неси.

И пришлось Вале из роддома идти не домой, а к школьной подруге. Два месяца без денег ютилась с ребёнком по чужим людям. И, как говорится, сломалась. Решила сдать временно сына в Дом малютки, а самой уехать в областной город, затеряться среди людей, устроиться на работу, получить общежитие и только потом забрать к себе Женьку.
Но, надо признаться честно, что где‑то в глубине души Валя всё ещё надеялась встретить того единственного, который поймёт её, простит и не бросит в трудную минуту, как это сделал человек, которому она очень верила.

В большом городе Валя устроилась на завод, получила общежитие. И уже было собралась в Дом малютки за сыном, да познакомилась на заводе с парнем. И полюбила его.
Да так, что побоялась рассказать всю правду о себе. А через полгода парень, получив письмо из деревни от больной матери, собрался уезжать на родину в Рязанскую область. И позвал Валю с собой в качестве законной жены.
Некоторое время они жили со свекровью. И та полюбила Валю, добрую и симпатичную. Потом свекровь умерла, остались вдвоём с мужем. А вскоре Валя родила сына.
Казалось бы, с появлением ребёнка должно наступить душевное спокойствие, но оно не наступало. Все чаще стало болеть сердце о первенце — Женьке.

С нелёгкой думой: как быть, как рассказать мужу? — жила Валя со своими мыслями. И не находила покоя. Да нужно было ещё найти сына, оставленного семь лет назад в Доме малютки. А он, по её подсчётам, должен был пойти уже в школу.
Терпение иссякло, когда посмотрела по телевизору про жизнь детей в детдоме. Смотрела на экран, а видела только Женьку.

В отпуск уехала к подруге в родной город, и прямиком — в Дом малютки. Ей объяснили, что здесь Женя рос до трёх лет, а потом отправили его в Суздальский дошкольный детдом.
Поехали в Суздаль. Оттуда ниточка потянулась в Карабаново, где её Женя жил в детдоме и учился в первом классе.
Приехала в Карабаново, намереваясь выкрасть сына. Долго стояла у детдома, стараясь рассмотреть своего мальчика.
Что сказать ему? Что я твоя мама? А если не поверит?
Только и узнала в тот день, что жив сын. Домой ехала, твёрдо решив всё‑всё рассказать мужу. И при любом исходе забрать ребёнка из детдома.

В один из вечеров рассказала всё как на духу. Муж вначале ничего не сказал. Только долго курил и спать лёг отдельно. Однако утром спросил:
— Где он сейчас?
— В Карабаново, в детдоме.
— Тогда собирайся. Едем.
В детдоме они приехали всей семьёй. Женька только что вернулся из школы. Мать говорила и плакала, и муж вместе со всеми слушал её рассказ.
Женька тихо сидел в кабинете. Маленький, взъерошенный словно воробышек. Без конца хлопал своими серыми, большими, как у матери, глазами. И, как мне показалось, всё ещё не понимал, что в его жизни сегодня должно произойти.

Провожали Женьку, как принято, всем детдомом. А потом дети пошли на обед. В столовой было в этот день как-то особенно тихо. Переживали событие каждый по‑своему: младшие ребятишки с тоской и надеждой в глазах, старшие — с недоверием и настороженностью.
Сотрудники тоже обсуждали случившееся. Одни ругали мать, что поздно хватилась, другие — жалели.
Черту разговорам подвела техничка баба Вера — пенсионерка, проработавшая в детдоме более десятка лет:
— Нагляделась я за время работы здесь всякого. Матерей бы тут заставить поработать. А то приедут навестить, наобещают всего, сунут ребёнку конфетку и только видели их. А ребёнок ждёт, страдает, надеется. А они ещё десять лет не появляются. Женьке повезло. Совесть мать замучила. А сколько их в детдоме было и будет сирот при живых родителях, которые так и не дождутся своего часа. Будет у Женьки новая жизнь. С матерью.
И, тяжело присев отдохнуть на стул, тихо сказала:
— Видимо, болит сердце и у «кукушки». Дай им Бог счастья!

* * * * * * * * * *